Чокпартас - Урочище Застывших Облаков (часть 2)

Ночью температура опустилась ниже 0. Пологи палаток замерзли и хрустели. На высоте, на которую мы вчера лазили, выпал снег и простоял до нашего отъезда. Эх, сбегать бы туда сейчас, запечатлеть красные скалы припорошенные снегом, — думал я, лениво собирая вещи в арчемак, и зная, что мечта неосуществима. Сборы шли под завывание холодного ветра и моросящий ледяной дождь. Поднявшись на высоту, мы обогнули озеро Кальджин-Коль-Бас, спустились к его западной оконечности и опять полезли вверх. Холодно. Опять залезли в ОЗК. Лишь к обеду, когда мы спустились в котловину на перекус, появилось солнце и потеплело. И снова в путь. После небольшого перевала, спустились в долину ручья Мукыр и двинулись вниз по течению. Появились заросли карликовой березы и редкие невысокие ели. К шести часам вышли на пригорок, на котором стояла избушка охотников. Метрах в 100 внизу незлобно шумел ручей. Лиственничный лес подарил нам немного дров, дождь прекратился и стало гораздо теплее. Привередливые долго искали ровные площадки для палаток (по-моему, так и не нашли) на косогоре у подножья безымянной сопки, которая нас приютила. Остальные наслаждались тишиной и долгожданным отдыхом. Лошади наконец дорвались до настоящей травы и тоже наслаждались её обилием. За переход мы опустились на высоту примерно 2000, и это сразу чувствовалось по дыханию и частоте сердцебиения. Ручей (река) Мукыр интересный, довольно полноводный, с прозрачной вкусной водой, но доставать удочку не хотелось. Вечер прошел в мелких хлопотах и у большого настоящего костра, который согревал и тела и души.

На следующий день собрались и двинулись поздно — часам к двенадцати. По набитой тропе через елово-лиственничный лес спустились еще ниже по течению Мукыра и оказались в широкой заросшей карликовой берёзой долине реки Чиндагадуй и двинулись вверх по течению в метрах 150 от него.

Где-то впереди был один из знаковых ориентиров маршрута внесённый в рекламу маршрута — Чиндагадуйский рудник. Через окружавшее нас безмолвие поросших лесом сопок к нему вела двухколейная дорога. Кое где на пригорках она становилась ясно просматривающейся и казалась даже накатанной, но в основном поросла низенькой травой и проглядывалась как направление. По дороге вспугнули на противоположной стороне реки двух пятнистых оленей, которые через некоторое время затерялись в зарослях берёзы. Через небольшие болотца в 50-х годах были брошены гати, которые сейчас превратились в труху. Было тепло и даже жарко, дорога без спусков и подъёмов расслабляла окончательно, и Алтай, посчитав, что это не совсем правильно, подбросил нам небольшое испытание.

Александра слегка снисходительно перед этим рассказывала, что предыдущая группа проходила участок спешившись, т.к. шел дождь, и было скользко. Не знаю, почему, но было принято такое же решение и по поводу нашей группы, т.е. мы тоже пошли пёхом. Конюх в голове колонны не слезая прошел его так, а вот нам предложили спешиться и вести лошадей в поводу. Если честно, то по-моему, большинство всадников и лошадей восприняли это решение положительно. То, что это понравилось моему мерину я знаю точно. Всегда своенравный и себе на уме, вечно голодный и наклоняющийся за травой на любом подъёме и спуске, всякий раз недовольно хрипящий, когда я не приотпускал при этом повод, когда он хотел наклониться за понравившимся пучком травы, на этом участке пути он был само смирение и послушность. На середине пути я точно знал, почему. Фото нет. Было не до этого. Картинка такая: валуны на болоте на склоне сопки, сильно заросшей карликовой березой, сквозь которую иногда надо продираться с силой. Чего больше — камней или воды в болоте — не понятно, и по разному на разных участках. Камни крупные, почти идеально обточенные валуны. Иногда можно перепрыгивать с одного на другой, но покрытые скользкой тиной и поэтому не безопасные. Лошади, переступающие через них проваливаются в жижу выше колена, застревают, тоже осторожно взбираются на валуны, скользят подковами, пытаются искать другой путь и там проваливаются еще глубже, и возвращаются на пробитую в зарослях и поэтому изрядно разбитую тропу. Короткие спуски и подъёмы не добавляют оптимизма. Пару раз тоже проваливаюсь почти по колено и заваливаюсь в кустарник. Мой стоит надо мной на валуне как вкопанный и терпеливо ждет, когда я выберусь. Так и тащимся по-немногу — то я, отпустив веревку, жду когда он нащупает тропу, то он смотрит как я выбираю себе дорогу посуше. На одном из спусков, не рассчитав, спрыгивая с очередного валуна, он тыкается мне в спину мордой и я, вытянув руки вперед, лечу со своего валуна в черную взбаламученную жижу болота. По локоть погрузившись в неё и постояв на раскорячку, я долго пытался обтереть грязь с рук. К этом у времени уже устали так, что орать и материться на него никакого желания почему то не возникло. Даже показалось(?) что он виновато отвел в сторону взгляд, когда я осуждающе посмотрел на него. Если это так и было, то было первый и последний раз за 12 дней нашего знакомства — противостояние продолжалось ежеминутно — ему надо было постоянно жрать, останавливаясь и нагибаясь за понравившимся пучком травы, а мне — чтобы он шел, не задерживая остановками и меня и других. Побарахтавшись минут тридцать, мы, почти без потерь (две лошади, вырвавшись, ушли, не дожидаясь всадников), выбрались на твердую дорогу, одолев при этом метров пятьсот пути. Подтвердилась прописная истина — дорога в горах меряется не километрами, а часами.

Дальше снова шла укатанная двухколейка. Минут десять пути, и на спуске мы увидели это... Как и всё на Укоке, это надо почувствовать и почти невозможно передать словами. Пройти это болото, ощутить себя песчинкой, среди этих гор и прикинуть умом, что до ближайшего населенного пункта два-три серьезных перевала и ни о какой дороге ближе, чем через 150 км мечтать не стоит и попытаться представить, что всё ЭТО надо было тащить через горы на своём горбу…

В ложбине, посреди зарослей березы, стояли металлические остатки электростанции Чиндагадуйского молибденового рудника. Представить, как это всё доставлялось сюда, как вообще здесь можно было добывать руду с помощью кайла и лопаты, и как её вывозили, невозможно. Спешившись и размяв ноги, народ отдыхал и фотографировал торчащего посреди зарослей металлического монстра, красоту, г. Молибден и окружающие пейзажи. Через заросли берёзы к руднику ведут еле заметные, полузаросшие колеи. В нескольких местах видны остатки каких то строений. Было уже три часа, народ был уставший и не евший, и мысли о том, чтобы съездить к самому руднику ни у кого не возникло, хотя, с моей точки зрения здесь можно было сделать перекус, а желающие смогли бы пробраться на лошадях к самому руднику. Впрочем, впечатлений от сохранившихся остатков станции, колодцев, кирпичных фундаментов и так хватило.

Минут через сорок мы тронулись в путь, и еще минут через двадцать увидели восточное окончание Алахинского озера. Еще минут двадцать по набитой тропе по смешанному елово-кедровому лесу, переправа через Кара-Аллаху, и мы на месте. Стоянка, как видно очень популярная, есть даже железные заготовки бани, но вокруг идеально чисто — никаких бумажек, банок и бутылок. Уважаю! Акалахинское понравилось именно этим — дощатый большой стол, скамейки с четырех сторон для принятия пищи и полным отсутствием других следов пребывания человекоподобных. СПАСИБО ВСЕМ, кто был там до нас и не оставил ни одной бутылки или банки даже в костровище. Кстати надо отметить, что за нами тоже ничего не оставалось, разве что только лишние дрова. Банки все пережигали, а уходя, конюхи их сплющивали камнями и забирали с собой. Бутылок тоже не было — водка была перелита в литровые пластиковые бутылки, которые сгорели в костре (с полным осознанием, что так водку держать нельзя, а в воздух при сжигании выделяются очень вредные токсины).

Расседлали лошадок, поставили палатки и пошли любоваться окрестностями. Река с притягательным названием Кара-Алаха (с ударением на последнюю букву в обоих случаях) берет начало в 50 метрах от стоянки. Вдоль берега и в многочисленных заливчиках и заводях, среди камней снуют тысячи гольянов. Горы на другой стороне озера, отражающиеся в прозрачной, кристально чистой воде, похожи на дорогую оправу, внутрь которой поместили ограненный ювелиром-природой дорогой алмаз. Озеро лежит на высоте 2006 м, и благодаря лесу и окружению со всех сторон довольно высоких сопок, здесь свой микроклимат. Гораздо теплее и почти безветренно. К вечеру воздух наполняется запахами смолы от елей и кедров. Лес молодой и поэтому у конюхов были небольшие проблемы с дровами. Небольшая, относительно ровная площадка как будто была специально создана для разбивки лагеря. Да, дневка в таком месте запрограммирована самим Алтайским Богом!

Достав спиннинг, я пошел проверить удачу в то место, где река расстаётся с озером. Небольшой, по меркам уже пойманного речной хариус и два схода — весь результат за 1.5 часа. Незаметно опустился теплый тихий вечер и озеро и река будто ожили. Неизвестно откуда появилась мошка, которая миллионами повисла над озером и рекой, и вся вода наполнилась всплесками — хариус активно кормился, не обращая внимания на мои блесны. Ночевка на этой стоянке оказалась самой комфортной — тишина, тепло и непередаваемые запахи леса. На следующий день после завтрака я подбил тезку сходить на западную оконечность озера, где в него впадает неизвестная речушка в надежде на то, что там живет наиболее крупный хариус. Но путь до места оказался не таким легким и близким и пройдя по берегу примерно половину его, мы дружно повернули назад. Все попытки выманить хариуса с глубины различными блеснами и даже живцом (мелким гольяном, подцепленным «чертиком» тут же, ни к чему не привели). То ли погода была не та (весь день солнце и ни одной тучи), то ли прозрачная вода (видимость метра на 4 — идеальная) то ли у рыбаков руки растут из другого места (что вероятнее всего). Часа через три мы вернулись к месту стоянки и поняли, что зря потеряли время (хотя, как может рыбак зря потерять его, находясь на рыбалке?). Денис понял что нужно хариусу и таскал одну рыбку за другой. Хариус был небольшой, гр. по 150, но ловить его было полное удовольствие. Все, кто захочет побаловать себя малосольным деликатесом или ухой на Алахинском — забудьте про блесны, мушки и прочие модные прибамбасы. Удилище, леска и небольшой крючок (поплавок тоже мешает). Да, еще кузнечик, которого можно поймать здесь же, на поляне, но порой, труднее, чем хариуса. Бросаете кузнечика под камень и следите за леской. Если вы хороший рыбак, то кузнечика хватит на три хари. Если посредственный — то на двух. Одного ловят все. Утолив рыбацкую жажду, я пошел полазить по окрестностям.

Метров через 300 от места, где Кара–Алаха покидает озеро, она замедляет свой стремительный бег и, перегороженная завалом, образует довольно приличную заводь. К сожалению, я пошел по левому берегу, и залез в болото. Потеряв на бесполезную борьбу время и силы, так и не оценил рыбные запасы этого залива.

Дневка удалась на славу. Поели ушицы, повалялись на солнышке и расслабились, любуясь первозданной красотой этого райского уголка. Некоторые девушки сумели даже подзагореть. На следующий день тронулись вдоль реки как всегда, поздно — около 12. Немножко отдохнув у разлива Кара-Алахи, фотографии которого часто помещают в интернете, полезли вверх.

Стало понятно, что маршрут планируют конюхи в зависимости от собственных представлений т.к. в его рекламе два последних дня прописаны очень не внятно — «возвращение в Джазатор вдоль рек Кара-Алаха и Ак-Алаха. И, хотя в интернете есть с десяток описаний, как к Алахинскому озеру водники выносили свои суда по набитой конной тропе вдоль них, мы получили невнятное объяснение, что там находится труднопроходимое болото, которое лучше обойти по верху. Т.о. рекламируемая рыбалка на слиянии двух этих рек отпадала. Не знаю, как остальным, но мне это сильно не понравилось. Но как потом оказалось, зря.

А сейчас мы стали подниматься по серпантину наискосок на водораздел. Молодой лиственничный лес и разнотравье постепенно остался ниже, и мы снова вступили во владение зарослей карликовой берёзы и к часам четырем добрались до места стоянки. Небольшое озерцо необыкновенной красоты скрашивало однообразие окружающего пейзажа. Но после Алахинского окружающие пейзажи выглядели блёкло. С дровами опять была напряженка, помочить удочку было негде, что не самым лучшим образом сказалось на настроении. Разогнав тоску парой рюмашек водочки под малосольного хариуса, которого Денис надёргал с утра, мы залезли в спальники.

На следующее утро, оседлав скакунов часов в 11, мы полезли еще выше и к 2 часам, миновав пару спусков и подъёмов в долины небольших рек, отмеченных, но не названных на карте, отряд поднялся на водораздел Ак-Алахи и Коксу. Слева, чуть позади виднелись снежники Белухи. Сам пик был скрыт пеленой дождя. Резко усилился прохладный, насыщенный влагой ветер. Высота по карте — примерно 2400 м. Тучи над головой носились со страшной силой в разные стороны и погода менялась каждые 20 минут. Собравшись в кучку после очередного затяжного подъёма, мы узнали от конюхов, что ночевка будет в урочище Чокпартас (по карте Шокпартас). Нам это название ничего не говорило, и, то подгоняемые, то встречаемые в лицо ветром, мы тронулись дальше. Чокпортас встретил нас скалами, похожими на стражников которые охраняют его покой от неугодных, и где-то в 15:30 подошли к месту стоянки. Если честно, привлекательным его назвать было невозможно — гранитная стенка, низенькая травка и ветер, ветер как в аэродинамической трубе — с завыванием, свистом и сдуванием всего, что легче 3 кг. Палатки ставили за выступами скал, придавливая края валунами, которые выковыривали из земли. Настроение было швах. Но… Но как и обещали конюхи, через час ветер полностью стих, выглянуло солнце, и распрямив спину, лично я ахнул. Вокруг была красота, ни разу не запечатлённая на фото об Алтае.

Это был такой его уголок, который (даже в отличии от Укока) пока не попал ни на один сайт (хотя, может быть и ошибаюсь). Достав фотик, я не спеша двинулся внутрь этого каменного царства застывших фантазий. Может против красоты Красноярских Столбов выветренные останки гор Чокпартаса и не тянут, но столбы, согласитесь, обхожены (и изрисованы человекоподобными) настолько, что стали расхожим брендом, а не уголком неизведанного, к чему так тянется всякий нормальный турист. Красота и неведомое притяжение Чокпортаса заключается в его суровом безмолвии, от которого веет вечностью гор и бренностью нашего бытия, отсутствием всего, что связано с цивилизацией, от которой и мечтает сбежать человек на две недели отпуска, выбирая самые отдаленные маршруты. Здесь хочется сесть на землю, и думать о вечном, медитировать или наоборот, не думать ни о чем.

Вечерело. Обойдя лишь малую часть каменных островков, я сделал несколько десятков их фотографий, ничуть теперь не сожалея, что мы движемся не вдоль рек, согласно маршрута, а сожалея, что завтра мы не останемся здесь хотя бы до обеда. Солнце медленно опускалось за горы, и каждую скалу можно было фотографировать десятки раз, т.к. причудливые тени каждый раз полностью меняли её формы и очертания.

Всюду следы диких баранов, мраморная кроша, шуршащая под ногами, тревожные крики сокола, парящего на одном месте над головой и тишина, тишина, тишина…

Всегда думал, что Анютины глазки, которые весной сотнями высаживают на клумбы Новосибирска, привезены откуда то из тропиков. Оказалось, что это ерунда. Их родина — Чокпартас, т.к. нигде больше на Алтае я их не встречал. Эх, сюда бы на денек, при хорошей погоде и с хорошим объективом на штативе… Не знаю почему, но наиболее яркие воспоминания остались именно от Чокпартаса, даже не занесённого в рекламный проспект маршрута. Может быть потому, что с этим местом не было связано никаких ожиданий и мысленных образов, и всё получилось как на неожиданном свидании…

Конюхи с утра заторопились. Нас так рано они еще не запрягали. Пожалуй, это стало самой большой претензией, которую им потом и предъявили на базе. Смысл этой спешки был понятен — им давно надоели эти места, и страшно хотелось домой попить водочки и отдохнуть. Но то, что у них на поводу пошел и инструктор, не делает чести ни им ни Александре: спешившись на базе Альберта в 3 часа, большинство не знали чем себя занять до самого вечера — барашка резать и жарить никто и не думал, а ужин был лишь часов в девять. Так что утреннюю фотосессию они сорвали, а по пути не остановились даже на перекус, хотя места мы прошли за день изумительные и, в принципе, могли неплохо пообедать с костерком на берегу Ак-Алахи в районе её последних порогов, красоту которых можно увидеть в отчетах водников (пороги Светлана и Азартный). Так что к 10 часам мы уже тронулись (т.е. на 2 часа раньше обычного) По пути к нам пристал жеребёнок с большой рваной раной на крупе. Конюхи объяснили, что из стада его, как подрастающего конкурента, выгнал его отец и теперь к стаду не подпустит. Его присутствие внесло некоторое разнообразие и нервозность в наше монотонное движение: несколько меринов при его приближении резко бросались к нему, норовя укусить и пугая своими выходками седоков.

В половине первого вышли на перевал. Здесь впервые я лично попал под дождь, который шел не сверху, а сбоку, параллельно земле, — такой силы здесь дует ветер. Внизу виднелся конец отпуска — поселок Джазатор. Еще через полтора часа мы были на набитой тропе, ведущей по лиственничному лесу. Солнце, стрекотание кузнечиков и запахи разнотравья красноречиво говорили о том, что горный поход успешно завершен.

Дальше, как и говорилось, конюхи попытались ускорить движение по наезженной дороге вдоль берега Ак-Алахи, но у них ничего не получилось — скорость эскадры, как известно, определяется скоростью самого медленного корабля, и никакого ускорения движения у них и у нас не получилось. Спуск был затяжной и народ и лошадки подустали, и даже приближение к родному пастбищу не прибавило прыти нашим гнедым. Осторожно переправившись через горбатые мосты через Ак-Аллаху и Джазатор, колонна, растянувшись на полкилометра, вошла в конечный пункт назначения. Как жаль, но всё закончилось. Хотелось слезть, размять ноги, отдохнуть и полежать, но было плохо от осознания что всё уже позади. От безделья прошвырнулись по поселку, в надежде увидеть где сливаются названные выше реки, рождая великий и грозный Аргут (но так и не дошли, помешал ливень), попарились в баньке, чутка попили родимой и, расслабившись, легли спать.

Об обратной дороге можно сказать лишь то, как без всяких заморочек и предъявлений Денис забрал свою красную Субарьку на заставе (надо было лишь завезти бумагу о том, что она простояла на штрафстоянке в п. Кош-Агач). В долине Тархаты, остановившись на небольшой перекур, нашел на бровке реки эдельвейсы. Вот уж точно Алтай — страна сюрпризов — на высоте 2400 цветут анютины глазки, а на 100 м — представители высокогорья. Чуйскую степь, мы проехали со скоростью 10 км в час. Наложив на шиномонтажке заплатки на крыжи, мы начали погоню по Чуйскому тракту за группой, которая уехала далеко вперёд. Догнали её лишь в Баранголе, где народ спешно парился в запланированной в рекламном проспекте баньке. Но это уже другая история…

P.S.: Не могу не поместить очень удачный кадр, сделанный, к сожалению не мной, а участницей описанной выше экспедиции Анной Соколовой (несколько фото, помещенные в отчете тоже её).

P.S. 2: Общие впечатления и рекомендации:

1. Маршрут не из легких. Если соберётесь, будьте готовы к тому, что надо сделать усилие над собой, чтобы увидеть все описанные красоты и тем более запечатлеть их (высота, дождь, ветер).

2. Перед отправлением сильно и искренне помолитесь Богу (своему в квартире или Алтайскому на перевале Чике-Таман), чтобы Вам выпала погода, иначе проведете две недели скрючившись в ОЗК в седле и в таком же виде под ОЗК в палатке.

3. Прихватите с собой побольше настоящего горького черного шоколада — чашка горячего шоколада на дневном перекусе — вещь отменная, о которой мечтал 12 дней. В принципе, его надо в обязательном порядке включить в рацион питания самой фирмой, но если не позаботишься сам…

4. Очень пригодился бы походный термос на поясе. А если плеснуть в него 10 гр. коньяка, то тоже будет не лишним. Впрочем, простая фляжка тоже не помешает.

5. Все, у кого есть хотя бы небольшие проблемы с ногами, подумайте дважды. У меня на третий день стала болеть коленка, о которой я никогда не думал и не знал. В этих условиях был край, как необходим эластичный бинт и гели для суставов, но я их не прихватил, и через три часа в седле коленка просто немела, и опираться на неё было невозможно (как говорят конники, "не держала стремя"). На стоянке надо было ходить минут десять, чтобы она пришла в норму.

P.S. 3: ДА НЕ БУДЕТ ДОРОГИ НИКОМУ, КТО ДУМАЕТ ОСТАВИТЬ НА УКОКЕ ПОСЛЕ СЕБЯ ХОТЬ ГРАММ МУСОРА!

P.S. 4: В целом поход с Алтай–Туром прошел на твердую 4 (если не завышать планку ожиданий). Все, кто собирается, знайте: и адреналина и энергетики хапните по самую макушку. Есть опасность «заболеть» УКОКОМ надолго.